Многоголосый наш плач
Я не отношусь к числу друзей, коллег или близких знакомых Акына Элмирбека Иманалиева. Я – поклонница его творчества и сторонница его гражданской позиции. Встречалась с Акыном несколько раз, всегда по делам. Казалось бы, дистанция неблизости вполне обеспечивала мне философское отношение к смерти Акына, мол, великие уходят рано. Но весть об уходе Элмирбека Иманалиева стала для меня землетрясением в 7 баллов с эпицентром в собственной грудной клетке. Когда земля сотрясается, не сразу ведь понимаешь, что происходит. Гул, толчок, тело дает реакцию, и ты плачешь, хоть сознание еще не принимает происшедшего. Плач, реки слез, потоки кошоков и жоктоо – это я помню о себе и многих кыргызах в первые дни после ухода Элмирбека.
Люди плачут, когда нестерпимо больно, горько, несправедливо. Уход Акына поднял в кыргызоговорящем сообществе все эти чувства в совокупности. Колоссальное количество слез, проливаемых по Элмирбеку, - это знак близости множества людей к нему. Почему смерть Элмирбека стала народным горем?
Даарыган – избранник высших сил
Когда для родных и близких Элмирбека земля сотрясалась с максимальной амплитудой, я еще ничего не знала. Утром 21 апреля позвонила близкая коллега. Реакция моего организма в эти минуты поразила меня саму. Коллега забеспокоилась, не случился ли у меня какой приступ. Да, случился приступ слез и полная неспособность что-либо делать. Я даже и не подозревала, что “неблизкий” творец Элмирбек мне столь близок и дорог. Как же, когда это произошло?
Все началось, как у тысяч других кыргызов, с песен “Аруузатым” ( Божественная моя) и “Булбулум” (Мой соловей). Недавно узнала, что мегапопулярная в начале 2000 годов песня “Жалгыздык” (Одиночество) тоже принадлежит Элмирбеку. Стихи и мелодии он создавал сам, сам играл на комузе и пел. Создавал как дышал, смотрел на горы, сидел у реки или огня. Поражает мудрая естественность песен Элмирбека. Его слова и музыка проникают в нас, как вода в сухую землю. Это тем более поразительно, что “Аруузатым” и “Булбулум” были созданы в 15-17 лет. Как можно в ранней юности так магически творить? Отвечая на этот вопрос как человек академический, я должна искать аргументы в поэтической и музыкальной традиции кыргызов, в системе “устат-шакирт” (мастер-последователь), говорить об абсолютном слухе Элмирбека и его врожденной настроенности на голоса предков (куйма-кулак).
Однако я сознательно перейду из научной парадигмы в кыргызское народное понимание и отвечу, что Элмирбек был даарыган адам – избранником высших сил. Вероятный путь этой избранности в ночь ухода Акына выплакала его ученица Мырзайым Айтимбекова: Из сердца Вселенной спустились Вы светлой звездой (“Ааламдын көкүрөгүнөн ак жылдыз болуп актыңыз”). Формулу избранности произнес в прощальной речи соратник Акына Садык Шер-Нияз: “Кем был Элмирбек? Элмирбек был духовной вершиной поэзии “(“Элмирбек ким эле? Элмирбек ырдын пири эле”). Сам Акын в одном интервью очень четко описал то, что происходит с ним в момент импровизации: “Высшая сила владеет тобой в это время” (“Жогорку касиет сени ошондо өзүнө алат”) . По воспоминаниям Элмирбека, он уже года в три-четыре испытал необычное состояние. Тогда он едва не утонул и вспоминал: “Самое интересное, до сих пор удивляюсь, что я сам, сверху, раскачиваясь, наблюдал как меня, крича, вытаскивают из овражка. Когда рассказываю об этом, не верят: “Ты в это время лежал как мертвый, без памяти” (“Эң кызыгы, алар чырылдашып мени аңгектен чыгарып жатышкан учурду өзүм да үстүдөн калкыган абалда көрүп турганыма азырга чейин таң калам. Айтсам ишенишпейт: «Сен ал учурда эс-учуңду билбей, өлүп жаткансың», – деп”) .
Сама разносторонность дарований и умений Элмирбека кажется невероятной и в этом смысле тоже даарыган - данной свыше. При одной встрече Элмирбек рассказал, как подростком оказался в Бишкеке. Известному акыну Тууганбаю Абдиеву передали весть об особенном мальчике из далекого южного села. Мэтр приехал в те края, встретился с Элмирбеком, сразу и безошибочно оценил масштаб его дарования и предложил переехать в город. Этот факт показывает, как работает механизм избрания. Если обычно начинающие таланты сами ищут пути и наставников, то в случае этого юноши все было наоборот.
К 42 годам Элмирбек проявился как поэт и импровизатор, хранитель культуры айтыша и наставник начинающих поэтов-импровизаторов, писатель и рассказчик, композитор и певец, актер и режиссер. Во многом он успел раскрыться ярко и цельно. Элмирбек, без сомнения, состоялся как превосходный Устат – наставник. В 42 года он оставил плеяду учеников, чьи мощные кошоки и жоктоо заставляют нас плакать снова.
Как төкмө акын - поэт-импровизатор Элмирбек стал среди состязающихся коллег признанным лидером. Признанным не только любителями айтыша - искусства импровизации, но и сообществом самих акынов! Элмирбек наполнил айтыш гражданским мужеством. Обозначил его моральную высоту. В бескомпромиссных обращениях к власть имущим Элмирбек стал глашатаем и совестью нации.
В других областях Акын блеснул несомненной звездой, например, в сказании эпоса “Манас”. Говорят, обладал талантом куудула – традиционного юмориста, рисовал, был способен к языкам. В наш век узких специализаций сочетание в одном человеке столь разных и совершенных талантов делает его пришельцем из другого времени – времени Возрождения.
От нас ушел Хранитель совершенных сочетаний. Автор грустных песен и наполненных мудростью импровизаций. Носитель небесного света и чистой совести. Может быть, не все любители Акына могли это сформулировать, но все чувствовали масштаб его личности и дара. Поэтому уход Элмирбека стал народным горем.
Познавший любовь
Любовные песни Элмирбека, все до единой, наполнены глубокой грустью и тоской. В их основе лежит боль, знакомая многим боль неразделенной или потерянной любви. Элмирбек обладал даром перемещать эту боль из земной повседневности в поток вселенских чувств. Поэт переводил боль любви в режим поиска самого себя: Аруузатым, ай чырагым, аппагым/, Сени көрүп мен тазара баштадым/ Карегиңде жүргөн экен катылып,/Качанкы бир мен жоготкон асманым (Божественная моя, свет мой, чистая моя/ Глядя на тебя, очищаюсь и я/ В твоих зрачках скрывалось Небо/ Давно утраченное мной). Это самое начало его знаменитой песни “Аруузатым”. Аруу значит чистый до степени святости, непорочный. В давящей депрессии после распада советской державы юный парнишка ехал в троллейбусе, в котором люди так же были подавлены тяжестью жизни, и увидел в окно девушку - своего “гения чистой красоты” . “Аруузатым” языком комуза и голосом Поэта повествует о спасительной, божественной силе любви. Как Федор Достоевский верил, что “красота спасет мир”, так Элмирбек Иманалиев верил, что любовь спасет человека. “Аруузатым” похожа на молитву о спасении души через любовь. Может быть, поэтому тысячи людей снова и снова приникают к этой песне? Она становится нашей молитвой о любви. Когда молитва обрывается, раздается плач.
“Аруузатым” стала причиной скрытой дискуссии Элмирбека с представителями узко религиозного понимания природы божественного. В зрелости Акын подтвердил, что женщина несет в себе искру божественности . В очень грустных своих песнях Элмирбек не переставал искать и воспевать божественное свойство любви.
Буйруксуз – то, что не дано свыше
Судьбой Элмирбеку было дано много, очень много. В 15 лет он познал всепоглощаущую любовь, в 16 стал счастливым мужем, в 17 – трепетным отцом! Но долгой безмятежной любви Акыну дано не было. В описании потери любви Элмирбек был абсолютным мастером: “Сердце мое, уйдя от меня/, Ходит в теле твоем, Родная?” (“Журөгүм менин мен өзүмдөн кетип, Жүрөбү сенин дененге, Секет?” ). Да, наверное, неизбывная печаль песен Элмирбека проистекает из личной истории, которую Акын назвал “буйруксуз сүйүү” (не сужденная любовь). Да, возможно, утрата первого чувства стала для Поэта фундаментальной травмой.
Однако чем больше я слушаю песни Поэта после его ухода, тем больше понимаю, что в них присутствует другой, более глубокий пласт. Может быть, сама любовь, воспетая Элмирбеком, была несчастна, потому что он искал в ней больше, чем обычные люди понимают под любовью? В его песнях часто звучат мысли об асман - небе, аалам – вселенной, акыйкат – прозрачности, аруу- небесной чистоте. Кажется, в земной любви он искал чего-то больше, чем взаимность и преданность. Ведь Акын нашел все это в другой семье. У него была замечательная жена, дети. Только песни его не стали другими, не наполнились счастьем. Это подтверждает мысль, что не сужденная любовь стала почвой для поиска некого идеала, более совершенного мира. Не оттого ли жалгыздык - одиночество является главным мотивом его песенного творчества? Мало кто из нас, современников, при жизни понимали глубину и направление поиска Акына.
Посмотрите, как Элмирбек поет “ Ай Секет” (Милая), “Билесиңби” (Знаешь ли ты) , “Балкыма” ( Любимой) , “Жолукпай койгун эми” (Не встречайся теперь) и особенно “Жан болуп жашап мендесиң” (Душой ты живешь во мне). Это - полное или частичное погружение в медитативное состояние, причем на публике, в полных залах. Это изумительные кыргызские медитации, когда через слова, мелодии и пение человек уходит в себя, соприкасается с чем-то очень сокровенным. Магнитом притяжения здесь являются, мне кажется, не слова, но гениальные мелодии комуза. Хотя в случае Элмирбека это опять неотделимое сочетание слов и мелодий.
Раздумья Поэта всегда происходят в природном окружении. В “Мунарым” (Моя дорогая) – это берег Иссык-Куля :” Озеро лежало в покое/ Даря мне простор для мыслей” (“Көл дагы турган мелтиреп/ Көңүлгө көп ой энчилеп”). Вспомним, что и в знаменитом на весь тюркский мир “Булбулум” действие происходит в саду : “В том саду, заблудившись, остались сумерки, / На каждой ветке яблоками осталась висеть моя любовь /Превратилась ли моя любовь в соловья?/ Разыскивающего свою любовь в брезжущем рассвете” (“Ал бакта адашып күүгүм калган/Ар шакта алмадай сүйүүм калган./Ал сүйүүм булбулга айланганбы?/Ашыгын издеген үрүл таңдан”).
Причина печали?
Небо, озеро, деревья становились пристанищем для певца несчастливой любви. В “Ай Секет” Акын виртуозно вписывает любовь в природный ряд, показывая ее вольную натуру: “Молодость как саженцы весной. Засохшие засохнут, принявшиеся, будут расти. Молодая любовь – это искры молнии. Если способен сгореть, - сожжет. Потухающее, - потухнет” (“Жаштык - бул өзү жаздагы көчөт. Соолгону соолуйт, өскөнү өсөт./Жаш сүйүү деген чагылган учкун. Өрт болсоң өрттөйт, өчкөнү өчөт”). Здесь представлена основная палитра чувств Акына: образ любимой, покинутый соловей, недостижимость желаний, любовь как высшая ценность, готовность к жертве ради нее. Из традиционного ряда сравнений (глаза как смородинки) Поэт выходит на чеканные формулы: “Ты – глубина, не знающая границ, Секет. Ты – широта, превышающая океаны, Секет” (“Чексизден өткөн тереңсиң, Секет,/ Деңизден өткөн кененим, Секет”).
Мы видим острую необходимость Акына именно в такой любви – любви совершенной - и невозможность ее достичь. На этом противоречии совершенства и недостижимости выстроены все песни Элмирбека. Поэтому ситуация Акына непоправима печальна. В итоге мы получаем философию любви Элмирбека. Любовь, как все природные явления, подчиняется своим законам и не подвластна человеку. Поэту остается петь об этом.
В более поздних песнях Элмирбека яснее видно, что боль любви – это боль человека, ищущего Небо. В невероятной песне “Шамалга кайрылуу” (Обращение к ветру) нет соловья и любимой, нет открытых ран и страданий – есть щемяще печальный комуз и формулы несовершенного мира :”И дни, и ночи неинтересны/ Тянутся как бесконечные хлопоты” (“Кун дагы, түн дагы кызыксыз,/ Түбү жок түйшүктөй чубалып”). Формулы, в которых Элмирбек передавал судьбы и ситуации: “Быть бы тебе Толгонай и остановить ход времени” (“Толгонай болсоңчу көктөгү/ Токтотуп мезгилдин жүрүшүн”). Поколения страше 40 помнят еще Толгонай из “Материнского поля” Чингиза Айтматова, потерявшую всю семью, мужа и трех сыновей, на фронте. Действительно, если бы ветер мог остановить ход времени, и Толгонай смогла прожить другую жизнь. Но это невозможно. Акын болезненно чувствовал бессилие человека. Просьба к ветру в свете ухода Элмирбека приобретает трагический смысл:“ О, Ветер, освежи задыхающуюся жизнь,/Растопи оледеневшую душу./ Я буду в скалах,/ Забери меня с собой, Ветер)” (“Тумчуккан өмүрдү сергитип,/ Муз тоңгон көнүлдү эритип,/Аскалар ичинде болоюн./ Алып кет о,шамал, ээрчитип”).
Элмирбек верил в любовь как в проявление божественного совершенства. Когда любовь уходит и ожидание ее исчезает, печальный несовершенный мир струится сквозь звуки комуза.
Мой Элмирбек
Искреннее рассказывая нам о буйруксуз сүйүү – несложившейся любви, погружаясь в свои магические медитации и погружая в них нас, приобщая нас к своему поиску Неба, Элмирбек сам незаметно становился нашей любовью. Когда обрывается песнь пусть страдающего, но любящего Соловья, сад сиротеет. Любовь теряет того, кто избран петь о ней. Сиротами становимся мы, прикасавшиеся к миру вселенских чувств через стихи, мелодии, голос, комуз – через творчество избранного Элмирбека. Когда уходит Источник любви, земля сотрясается. Когда уходит Носитель любви, происходит народное горе. Каждый из нас, плакавших, может сказать “Мой Элмирбек”, как когда-то Марина Цветаева сказала “Мой Пушкин”.
А если думать о том, что Элмирбек был проводником в мир древней культуры айтыша, феноменальным төкмө акыном и ушел в самом рассвете сил, приходится с болью вспоминать слова Федора Одоевского о Пушкине: “Солнце русской поэзии закатилось!” . Вместе с уходом Элмирбека Иманалиева закатилось Солнце кыргызской культуры.
Гульнара Айтпаева - доктор филологических наук, директор Культурно-Исследовательского Центра Айгине
Комментарии
Оставить комментарий